— Лучше расскажи, зачем ты здесь?

— Это ты здесь, а я там — в лифте.

— Ну, не придирайся к словам.

— Уточнила для верной навигации. — Усмехнулась. — Ты же, парень, не чужд навигации?

— Стас говорил, будто ты — послушница.

— Неверно он говорил. Я там не из-за веры. Во времена, когда я родилась, детей почти не крестили, и я некрещёная.

— Скажи, почему не помогла Стасу? — С укором спросил Пилот. — Думаю, ты знала, что с ним будет!

— Знала…

— И не предупредила? Он мог бы что-то сделать, изменить.

— Я — не вестник, и не мне менять волю Создателя. — Она усмехнулась, не разжимая губ. — Думаешь, он бы поверил? Ты ему сколько раз говорил! Он что, тебя послушал? А тётку из лифта непременно бы послушал. Как же!

— Да, пожалуй, я не прав…

— Если бы Создатель хотел, он бы и тебя услышал, и меня…

— Так ты его предупреждала?

— «Не опускай огонь в колодец.» — Так я ему сказала. А он поглядел на меня и говорит: «Странный Вы человек…» и замялся. Потому что никто не помнит моего имени. Вот и он каждый раз удивлялся, что не помнит моё имя-отчество. Столько лет встречает меня, и надо же — не помнит. А он, знаешь, смутился из-за имени-то и забыл, что ответить хотел…

— А ты знаешь?

— Опускай огонь — не опускай, мне всё равно Вас не пережить. Вот что он не ответил.

— Почему твое имя не помнят? Ты нарочно так сделала?

— Да Господь с тобой, мне — зачем? Я, поди, не девочка, в игры играть.

— Ну в бухгалтерии, наверное, знают. — Пилот лукаво улыбнулся.

— Вряд ли. Нам зарплату под номерами начисляют. Чтобы люди не знали, кто сколько получает.

— Не понятен мне прикол с именем. Что к чему?.. — Пробурчал себе под нос Пилот.

Женщина пожала плечами.

— Стадия безымянной сущности. Без имени приходим, без имени возвращаемся.

— Я понял. Разве можно помнить то, чего нет?

— Точно, лучше не скажешь.

— Замершая в моменте энергия — знакомо? Вот она в лифте и живет — материальная и в моем обличии. Я её называю стадия безымянной сущности. А текучая подвижная суть меня удалилась в Эфирный дом Создателя.

Пилот потёр виски.

— На уровне воображения более-менее уловил, о чём ты говоришь.

Но погружаться в тонкие сферы ему не хотелось. Он снова вспомнил Стаса:

— Хороший он был человек. Мне его не хватает…

— Мне вас всех не хватает.

Фраза погрузила Пилота в долгое молчание.

— Напомню, ты спросил, зачем я там. — Вежливо сказала дама, утратившая имя.

— Зачем я там… — Как эхо повторил Пилот.

— Ответ в твоей фразе — женщина, живущая в лифте. — Она протянула руки к огню. — Я устроилась в больницу лифтёром, потому что жила рядом. В первую же ночь дежурства задремала, и меня словно окутало прозрачное теплое одеяло; вокруг зашелестели шёпоты. Наверное, от того, что многие души отлетели тут. Так мне казалось… И я видеть стала. Спирали вились сквозь текучие радуги, в них проглядывали паутины тончайших струн. Всё мерцало, искрилось. Не было дали. Не было рядом… Я поняла — это мой дом. Я хочу здесь жить.

— И давно ты здесь…то есть в лифте, живешь?

— При Брежневе на пенсию вышла, в 1975 году.

— Так это уже сорок лет получается? В лифте!?

— Наверное, не считала.

— Так тебе, простите, Вам 95 лет? А на вид — пятьдесят, не больше.

— Что удивительного? Я как вошла в лифт, таймер остановился.

Пилот задумался, спросил:

— А кто до Вас работал лифтёром?

— Мужчина, он однажды на работу не вышел. Вот меня и взяли.

— Он тоже жил в лифте?

— Нет, но часто брал несколько смен кряду.

— Надоело ему в келье лифта томиться?.. — Предположил Пилот. — Запил, может…

— Он на смене был, в лифте, но на работу не вышел.

— Во-от оно что… — Наконец, до Пилота дошло. — Значит, там, среди радужных спиралей, и остаться можно. Миную стадию пассажира…

И быстро додумал: «А попросту, минуя смерть, перейти в стадию безымянной сущности!»

— Ты ошибаешься, если думаешь, что дело в лифте.

— А в чем тогда?

— Дело в совпадении. Мои ментальные вибрации совпадают с вибрациями зоны, по которой перемещается лифт. — Она сжала кулак и изобразила движение лифта. — Сколько людей в нем проехало — и ничего. А меня привело туда, как по адресу.

Она повернулась и распахнула двери лифта. Взглянула через плечо:

— Вспомни — тебе в горах тоже такие зоны встречались. И в океане. — Она утвердительно покачала головой. — Куда уносилось твое сознание?

Вопрос повис в воздухе. Пилот не ответил, хотя мысленно с ней согласился. Действительно, встречались. По неясной робости он опять не захотел углубляться с этой женщиной, вернее с её безымянной сущностью, в тонкие сферы — в неописуемое, непередаваемое.

— Теперь я знаю, что лифт не причем. Разделить свои сущности можно где угодно. Но я женщина привязчивая. Благодарна, знаешь ли, лифту. Домом его ощущаю.

— Понятно… — Вымолвил Пилот. Спросил:

— Почему Вы в прошлый раз на английском попрощались?

— Сорвалось ненароком… Я ведь учителем работала. Учителем английского языка. — Она вздохнула. — А теперь посторонись чуток — пассажира приму.

    Из-за плеча Пилота санитар выкатил каталку. На ней под простыней покачивалось тело. Сверху — отходная грамота.

— Приняла. — Сказала хозяйка лифта.

— Бывай. — Буркнул санитар и скрылся из поля зрения Пилота.

    Женщина, живущая в лифте, в упор посмотрела на Пилота. Повторила, не разжимая губ:

— Не важно место, важна внутренняя свобода. — Она медленно повела взглядом вдоль тела, накрытого простыней. Пилот последовал за её взглядом. Бледно-синяя стопа, не поместившаяся под тканью, слегка пошевелилась, словно подтверждая сказанное…

— Welcome a board next time.

На этот раз Пилот не растерялся и пропел строчку из песни группы «Free»:

— Come together in the morning… — А женщина, живущая в лифте, наконец, улыбнулась. Она затворила двери, и Пилот услышал, как тронулся лифт…

— Овсянка, сэр… — Донеслось то ли из лифта, то ли из леса.

— Потрясающая шутка… — Проворчал Пилот.

Ровные двери лифта плавно становились неровной снежной стенкой. Тракторист держал перед Пилотом миску с кашей:

— Овсянка, сэр.

— Дался тебе этот сэр! — Продолжал ворчать Пилот.

— Но с утра Вы пели по-английски, сэр. — Ёрничал Тракторист.

— Даже так?.. — Удивился Пилот. – Так то во сне, видимо.

Он принял чашу овсяного грааля. Очень скоро она опустела.

— Ну что, будем сворачиваться и выступать?

— Не будем злоупотреблять гостеприимством белого лифта.

Тракторист усмехнулся:

— Точно, снежанка наша на белый лифт похожа.

    Костер погас. Бледный рассвет заглядывал в прореху между тентами. Не спеша собрались и прогрели снегоходы.

Продолжение — в четвертой части.